Ниже
– история о невероятной силе воли, поединке с обидчиком своего тренера,
особенности уклада жизни японцев и возвращении к активной тренерской
деятельности после многолетнего перерыва.
– Как вы пришли в единоборства?
– Это было в 90-х после армии. Я первоначально пришел в клуб, где преподавал Вадим Чемякин – старинный боксер. Он своей физической силой, уверенностью и таким здоровым эгоизмом внушил мне уважение к этому виду спорта, надо сказать достаточно жесткому. Я какое-то время занимался у него и под его руководством провел один из первых профессиональных боев. Напротив нынешнего «Мира фитнеса» в то время находился ночной клуб «Айвенго». В 90-е это было достаточно злачное место, и там регулярно проходили бои. Моим соперником был ученик и, так сказать, соратник клуба Олега Пилатова. Был достаточно жесткий бой и там меня, я предполагаю, впервые увидел Андрей Сергеевич Гридин. Потом я понял, что в моральном и этическом плане себя исчерпал и начал искать новые варианты для развития, услышал о клубе «Чинук» и пришел туда.
– Говорят, что клуб Вадима Чемякина называли в то время школой костоломов.
– Это все метафорические образные выражения. Я очень благодарен Вадиму за то, что он показал мне неприкрытую жесткость этого вида спорта. Благодаря этому мне захотелось преодолеть какие-то свои внутренние страхи, потому что если я чего-то опасаюсь, я это делаю, чтобы это не довлело над ситуацией и вообще жизнью. И я тогда остался. А по поводу костоломов-не костоломов, это уже понятия и мнения – тут для кого как. Ну, могу сказать, что было достаточно жестко.
– Гридин говорил, что в том поединке в клубе «Айвенго» было чуть ли не по три нокдауна с каждой стороны.
– Я бы сказал, что даже по пять. Я тогда сломал себе пальцы на ногах, заехал домой на автобусе за 10 рублей. За бой мне заплатили 10 долларов. Дома весь избитый лег в ледяную ванную, чтобы отмокнуть, зашла мама и сказала: «Что ж ты, сынок, с собой делаешь?», – и закрыла дверь.
– Как именно вы попали к Гридину?
– Мне захотелось увеличить свои возможности, стать более профессиональным бойцом. Я пришел и попросился. Это был где-то 1995-1996 год. Потом уже под эгидой Гридина я становился чемпионом республики среди любителей по тайскому боксу, был даже чемпионом открытого турнира России по любителям.
– Гридин легко согласился вас взять?
– Он посмотрел на меня, по его мнению я тогда ничего из себя не представлял. Может быть, это было и так – я-то себя не мог адекватно оценить. Он подумал про себя: «Выживешь – будешь у нас, не выживешь – не будешь». И первые три-четыре года мне приходилось очень тяжело там, потому что остальные ребята были уже состоявшиеся: Дима Пясецкий, Сергей Сунцов, Сергей Дворецкий, Сергей Иванович, Сергей Павловец – это костяк. Еще Андрей Зеленевский, Александр Злыгостев. Я этот период преодолел. Мне это просто нравилось. Я ни в коем случае не мазохист, но сложилось как сложилось. Мне нравилось, что не каждый может заниматься тем, чем занимались мы. Это была какая-то элита, но это не было желание принадлежать к какой-то элите – просто нравилось, и в данном аспекте это соответствовало движениям души, потому что не хотелось зря тратить свою жизнь на что-то, на какие-то криминальные вещи. Это было спасением, развитием, преодолением страхов.
– Вы сказали, что первые три-четыре года вам было очень тяжело. Был момент, когда вам было настолько сложно, что хотелось уйти?
– С тренировок я вообще никогда не хотел уходить. У меня были сложные ситуации, когда были какие-то бои и единственная трудность заключалась в том, что я боялся подвести своего учителя. Для меня это было самым страшным: когда в меня поверили, меня взяли, а я до конца не выполнил, не сделал КПД. На то время это все было затратно, деньги найти было трудно, всю эту инфраструктуру организовать – дорого. Я и тогда это понимал, но сейчас, с высоты прожитых лет, понимаю и вижу наиболее отчетливо. И вот у меня был стыд, т.е. мной двигал не страх, а стыд того, что я могу не выполнить каких-то установок. Но получалось так, как получалось – это же спорт.
– Первый раз слышу такую позицию.
– Наше общество развивается из страха – мы все чего-то боимся. Но если взять Японию, то там люди живут из стыда. И самое сильное чувство – это стыд. Плакать не стыдно, но потерять честь – стыдно. Их общество развивается гармоничнее, чем наше, потому что мы все чего-то боимся. Мы боимся тех вещей, которых уже нет, и тех, которых еще нет. Мы не живем сейчас, а постоянно качаемся, как маятник. У нас нет аспекта сиюминутной радости, потому что она мимолетно, сейчас. Из чего слагается счастье? Оно либо есть, либо его нет. Оно в улыбке, в солнце, в деревьях. Это категория философская, неуловимая.
***
– Правда, что у вас плохое зрение?
– У меня было плохое зрение. Выступал я в основном в линзах. Многие спортсмены высокого уровня ходят в очках. Тот же Реми Боньяски, например. Это болезнь нашего времени. А идеально здоровых людей не бывает. Вот если взять Дмитрия Пясецкого, то у него травматическое поражение глаза. Надо сказать, что профессиональный спорт никого не делает здоровым. Спорт высших достижений всегда затратен, требователен и безжалостен по отношению к здоровью, потому что мы сгораем для достижения какой-то цели: славы или самоутверждения. Возможно, это глупо, но так мы идем к каким-то высшим идеалам, не задумываясь о своих последствиях.
– Вам плохое зрение никогда не мешало? Говорят, что у вас линзы прямо во время боя выпадали.
– Бывало, что выпадали – но это все-таки лучше, чем если бы у меня выпал глаз. Сегодня технологии настолько высоки, что это не мешает абсолютно. Есть грубые противопоказания, когда у человека портится зрение и когда тяжелые физические нагрузки его положение только усугубляют, а есть момент, когда, в принципе, этого не происходит, и это как раз мой случай. Я общался с докторами и я не вижу в этом ничего крамольного и страшного. Поэтому людям с проблемами со зрением просто нужно проконсультироваться у врачей: стоит им заниматься спортом или нет. В любом случае нагрузка такого рода будет оздоровительной: если не допускать тяжелого контакта оно будет всегда в пользу. Спорт – в пользу, а излишества будут только вредить. Курение, алкоголь, чрезмерное потребление чего-ибо (в том числе и спорта) ведет к каким-либо деформациям и нарушениям. Каждый человек должен слушать свой организм, и он ему ответит благодарностью.
– Если во время боя выпадали линзы, что вы делали?
– Опять же: я же спортсмен тренированный, у меня есть чувство тайминга, чувство расстояния, чувство дистанции и мне, в принципе, не важно, вижу я человека четко или чуть-чуть расплывчато. Главное – дух, чувство цели, состояние души в этот момент. Поэтика боя складывается не из четкого видения соперника. Конечно, это может быть и помехой, но можно привести сотни примеров, когда слепые мастера по звуку определяли, где находится соперник. Такого у меня не происходило, конечно, но я имею в виду, что мне это не очень-то и мешало. Тем более это происходило очень-очень редко, буквально в единичных случаях. Я не хочу сказать, что это являлось помехой, ведь у меня было огромное желание. Если ты хочешь – ищешь возможности, а если не хочешь – ищешь причины. Все это известные истины и аксиомы.
– На одной из тренировок вам пробили селезенку так, что произошел ее разрыв. Как такое могло случиться?
– Это был несчастный случай. Хорошо известно, что если человек резко переходит от отдыха к тяжелым физическим нагрузка, у него может происходить увеличение селезенки.
– Вы до этого были на отдыхе?
– В свободном режиме готовился. А потом один из спортсменов – Виталик Самусенко – готовился к важному бою, мы стояли в парах, и в какой-то момент я начал подуставать и пропустил удар ногой в область живота. Через какое-то время я отдышался. На следующий день пришел в зал, потренировался. Ничего не предвещало беды, но потом дома у меня произошел подкапсульный разрыв селезенки. Где-то через месяца два я опять возобновил тренировки.
– Насколько я знаю, вас чуть ли не без сознания нашла жена на кухне.
– Да, она случайно приехала. Я пошел на кухню поставить бутылку воды, которую брал, чтобы запить таблетку ношпы, упал и понял, что происходит что-то неправильное. Ощупал свой живот, определил, что он твердый, как доска, и понял, что у меня внутреннее кровотечение. Жена вызвала скорую, меня отвезли в больницу и спасибо нашим врачам, которые сумели в такой ситуации оказать мне помощь. Потом было выздоровление и реабилитация. Это произошло в июне 1999 года, а в декабре этого же года я выступал на Кубке принца в Таиланде и занял там второе место.
– Сейчас у Гридина есть ученик Роман Крыкля, у которого была такая же травма. Так он после нее не выступал год. Как вы смогли так быстро вернуться?
– Просто я сумасшедший человек. Осознание того, что я могу остаться в небытие и это завершение карьеры, моего любимого дела, не давало мне покоя. И, наверное, повышенная энергетика, которая не давала мне сидеть на месте по складу моего характера, позволила мне восстановиться быстрее. Поэтому менее чем через полгода я уже фактически был в строю.
– А что Гридин говорил по этому поводу?
– Возможно, мое безумное желание и невозможность меня ничем остановить не оставляли ему выбора. Что ему оставалось делать? Он мне только помог и спасибо ему большое за понимание. Он видел, что парень восстановился и тренируется, значит, все нормально. Мы же бойцы.
Через полгода я поехал в Таиланд я занял второе место, потому что на тот момент команду финнов вел один из лучших тайских бойцов того времени Джомхот. Техника и тактическая подготовка этих спортсменов была на очень высоком уровне. Этому же бойцу – Петри Мартиносу – я проиграл на кубке мира в следующем году в финале. Когда я проиграл ему в первый раз, это был уже пятый бой на турнире. Может быть, я тактически не совсем правильно подошел к поединку. А второй раз мы встретились на Кубке мира в 2000 году по IFMA, но до этого я в полуфинале дрался с австралийцем и получил травму сухожилия и фактически стоял вопрос о снятии с боя. Мне пришлось всю ночь расхаживаться на дорожке, чтобы выйти на финал – я же не мог отказать себе в таком удовольствии. Наверное, это сыграло ключевую роль, но оправдываться сейчас нет смысла. Опять же: проиграл по очкам, потому что… потому что проиграл. Значит, это было не мое время и не мой час. Я отнесся к этому стойко и по-философски.
– Вы боксировали в Марокко за звание чемпиона Европы по профессионалам с каким-то известным марокканцем. Что за он?
– Хасан Утаки – один из бойцов, которые побеждали моего первого учителя Вадима Чемякина. Для меня было делом чести доказать, что я не только не утратил тех знаний, которые приобрел у Вадима, но и приумножил их. Итогом этого противостояния была моя победа над известным бойцом. Предисловие этого боя, в принципе, известно: нас сначала мариновали в аэропорту, потом покормили и буквально за полчаса сказали сделать вес. И я за полчаса сумел согнать полтора килограмма веса и попасть в весовую категорию.
– И как вы гоняли?
– Бегал, прыгал и скакал и наконец согнал :). Бой случился, прошел всю дистанцию – пять раундов. Учитывая заслуги соперника, хотя он уже был далеко не первой свежести, он был опасным и бьющим бойцом. Мне удалось его одолеть, найти к нему ключики и выиграть достаточно убедительно. Потом был реванш и он опять же потерпел поражение по очкам. Тем самым я приумножил то, на чем вырос у Вадима, и как ученик отомстил за своего учителя. Если вкратце, то вот такая поездка была.
– Марроко – это другой мир?
– Сутки мы провели в аэропорту, ничего особо не увидели. Мы же спортсмены, живем от аэропорта до гостиницы и стадиона. Если выпадает возможность и время, можно осмотреть достопримечательности города. Но иногда разговоры с людьми, которые нас пригласили, в принципе, передают специфику местности гораздо лучше, чем всякие экскурсии.
– Можете объяснить мне, человеку, выросшему в эпоху интернета, как в то время договаривались о боях?
– Все это благодаря руководителю клуба и моему менеджеру – Игорь Юшко личность известная. Они искали варианты. Исходя из богатейшего опыта в менеджменте он подбирал соперников, понимая, что мы не имеем перспективы здесь, он давал нам возможность проявить свои таланты за рубежом – в то время это было для нас главное. Идея этого движения состояла в том, чтобы быть лучше несмотря ни на что. Мы к этому шли и на этой базе выросло прекрасное наследие. На этом тяжелом, порой непосильном труде выросло то, что мы наблюдаем сейчас. Бойцы выросли, техника выросла и это тоже хорошо – быть частью чего-то большого.
– Сергей Гур рассказывал, что вы были с ним в Японии. Как вас туда занесло?
– Мы опять же стремились к чему-то новому. Если ты стремишься, то ты это получаешь. Появилось такая возможность, и я был абсолютно согласен. Я был тогда как Герасим – на все согласен. Поэтому говорить о том что я поеду/не поеду вообще нет смысла. Это сейчас бойцы как красны девицы перебирают: с этим буду драться, с этим – не буду. Я стараюсь принимать все вызовы, которые нам посылает судьба и не капризничать по этому поводу. Истинные, настоящие бриллианты, в принципе, никогда не выбирают. Это делают их менеджеры. В то время таиландский бокс был на подъеме, и каждый приобретал свой опыт в этой стезе – менеджеры в том числе. На сегодняшний момент я от этого отдалился и не могу оценить объективно, куда ушла эта сторона спорта, как это все происходит, но думаю, что хуже не стало. Главное – сражаться, а остальное должны делать люди, которые к этим занимаются и у которых есть к этому талант и способности.
– В Японии вы участвовали в боях по правилам сейкиндо. Сколько раз вы туда ездили?
– Один раз. 40 дней мы там жили. Потом второй раз мне вернуться не удалось: заболел Дмитрий Борисович Пясецкий, и мне пришлось заменить его в важной матче на турнире под эгидой It’s Showtime. Это был 2000 год. Турнир проходил в Голландии, и я тогда встречался с бывшим соперником по титульному бою Пясецкого Стефаном Веселичем. Учитывая этот факт, мне в Японию путь уже был заказан. Веселича я нокаутировал в первом раунде. Было достаточно брутально, но, на самом деле, ничего такого особого не произошло. Я был заряжен на 2000 процентов и другого результата быть не могло. На этом же турнире выступал еще и Алексей Игнашов и также показал замечательный бой и замечательный результат. Вернулись мы домой с победой.
– А как вы в Японии выступали?
– Там у меня было два или три боя. Мы с другими бойцами жили, как гладиаторы: ели из одной миски, спали в одном помещении. Потом нас менеджеры ставили драться друг с другом.
– Вам это не нравилось?
– Нет, почему же? Это была просто работа. В принципе, тут ничего личного, всего лишь спорт, соперничество свободных людей, которые потом оставались друзьями.
– И с кем вам там пришлось побоксировать?
– Я там дрался, кстати, с представителем нижегородской области Казначеевым, а также с Дмитрием Путилиным, который сейчас возглавляет федерацию тайского бокса России. Тогда я выиграл у него однозначно. Первый бой был с ничьей, а потом мы снялись и поехали домой, а дальше события развивались так, как я сказал выше.
– Япония чем-нибудь запомнилась? Все-таки 40 дней там провели.
– Япония запомнилась тем, что это был тяжкий труд, три тренировки в день. Тренировка в 11 утра и 6 вечера и обязательный кросс. Питание, режим. Путешествие по морю с острова Хоккайдо на другие острова. Там специфика такая, что эти турниры проводились по всей Японии. Ну, красота японской природы, конечно же, сами люди и антураж этих городов неизгладимо откладывают впечатления в душе каждого человека, который там побывал. Просто кто чему внимание уделял. Я уделял внимание природе, организации жизни людей, мне это все очень нравилось. Потому что на тот момент такого порядка не хватало нашей стране, да и до сих пор, наверное, не хватает.
– Игнашов говорил, что для него Токио – это большой завод.
– Мы жили в более провинциальном городе (Асахикава на острове Хоккайдо) и там немного другой уклад жизни. Посещали Саппоро, посещали Токио проездом, какие-то другие города. Опять же: гористая лесистая местность навивает ностальгию, т.к. она немного похожа на некоторые участки России, но и непохожа одновременно. Ну, а большие города везде одинаковы.
***
– Кто были вашими основными соперниками в «Чинуке»?
– Не могу сказать, что кто-то был у меня соперником – просто было соперничество в весовой категории за право быть допущенным к какому-то бою. В моем весе, конечно, первым выделю Дмитрия Борисовича Пясецкого. Также это Сергей Сунцов, Юрий Булат, Алексей Харкевич, Сергей Павловец – он был на категорию больше, но тем не менее. Даже Юрий Варакса – мы с ним встречались в каких-то спарринговых поединках. Тоже замечательный спортсмен, человек. У меня только положительные воспоминания обо всех. Что-то сказать про соперничество с кем-либо не могу – это просто здоровая конкуренция. Мы все были друзьями. У меня не было такого, чтобы я кого-то воспринимал как врага. Были какие-то симпатии/антипатии, но они есть у каждого в жизни. Поэтому о ком-то говорить, что кто-то такой, кто-то сякой, думаю, глупо. Я считаю, что мы были одной семьей, которая делала общее дело. Каждый понимал его по-своему, но, тем не менее, все свои усилия и стремления мы агрегировали для чего-то лучшего.
– Правда, что вы любили постоять в спаррингах с тяжами?
– Ну, опять же: это не то, что я хотел доказать, что я лучше этих ребят или хуже, просто они были действительно высококлассными бойцами. И где еще ты наберешься опыта, кроме как при работе со спортсменами, которые превышают твой технический уровень и потенциал по весу, габаритам и по силе удара? Это как ходить по лезвию ножа. Я помню нашу зарубу с Виталием Ахраменко чуть ли не по 20 раундов, но тем не менее у меня ко всем ребятам благодарность и теплые воспоминания. Каждый раз, когда я кого-то встречаю, мне очень приятно поговорить и вспомнить былые времена. Эта матрица того времени, куража, молодости, конечно же, присутствует в жизни. Это прекрасно.
– Такие спарринги плохо не заканчивались? Тяжи же больно бьют.
– Это особенность школы Андрея Сергеевича, его видения, его погружения в ситуацию, потому что в реальных боях приходится достаточно тяжело. Там нет места жалости. Ты должен быть готов к этому. Возможно, кто-то скажет, что это чрезмерная ситуация, но, возможно, это было и правильно, потому что боевой спорт – это не шутки. Если ты уже решил мериться силами с мировыми топами, ты не должен себя жалеть. Ты должен быть на голову выше себя. Это особенность его школы. Спарринги никогда не бывают легкими. Если мы возьмем известные залы типа Mike’s Gym, там все происходит точно так же. Люди дерутся, бывает, до блевотины. Поэтому ты или находишь в себе силы, или ты отдыхаешь. Но настоящий боец не хочет признаваться себе в какой-то слабости, малодушии, поэтом идет и сражается, если это настоящий боец.
– Вы же и сами раньше тренировали и у вас был неплохой ученик Сергей Шестаков.
– Я тренировал, когда еще сам тренировался. На улице Волоха человек по имени Роман Королев взял патронаж над нами, выделил спортивный зал, и дети там тренировались фактически бесплатно, потому что на тот момент не у всех были деньги. У меня было много неплохих учеников, с некоторыми из них мы даже и сейчас тренируемся раз в неделю. Тот же Сергей Шестакой тоже приходил туда. У него была не очень удачная спортивная судьба, но он очень талантливый спортсмен. Сейчас я записался в Академию физвоспитания для того, чтобы пройти подготовку и быть допущенным к педагогической деятельности в области спорта. Стаж моей тренерской работы составляет около 5-6 лет. Даже сейчас я тренирую в клубе «Аквамарин», провожу индивидуальные занятия, консультирую, это все продолжается. Таиландский бокс и кикбоксинг не умер.
– Зачем вам сейчас это?
– Все равно это дело остается любимым и как бы возраст уже такой – 46 лет – что хочется посвятить себя чему-то полезному, помочь кому-то преодолеть свои страхи, развиться физически и при этом самому развиваться, потому что тренируя, ты сам тренируешься и физически, и морально. Для меня это очень важно, потому что я сожалею о том, что отстранился от своего любимого дела, дела своей жизни. Сейчас хотелось бы наверстать упущенное. Я бы даже сказал такое громкое слово, как социальная ответственность – человек должен приносить обществу пользу. Если я смогу таким образом приносить пользу, то, в принципе, почему нет?
– Вы хотите тренировать детей или взрослых?
– Всех абсолютно, кто проявит к этому интерес и желание, потому что без желания и интереса не существует никакого движения. Если человеку неинтересно, долго это не продлится. У людей, которые испытывают интерес, тягу к чему-либо, никакие другие вещи не являются проблемой. Это абсолютно адекватные вещи, они простые. Из простых вещей вообще складывается жизнь.
***
– Как вы заканчивали карьеру?
– На тот момент в клубе не было предложений, а я уже, в принципе, был возрастным спортсменом. Это был 2002-2003 год. Поэтому получилось так. Предложений не было, а у меня была семья, нужно было ее кормить. Пришлось выбирать и я как мужчина должен был выбрать семью. Не было возможности выступать, но, в принципе, мне казалось, что я был еще какое-то время мог бы боксировать. Хотя, наверное, моему тренеру и менеджеру виднее, в кого больше вкладывать силы. Может быть, я уже был на излете своей карьеры и они не считали нужным продолжать со мной сотрудничать, потому что это все выходило на новые коммерческие рельсы. Может быть, я где-то не оправдал их надежд и они не увидели во мне перспективы, но получилось так, как получилось. Ничьей вины не было. Еще до 2008 года я продолжал изредка выступать, ездил в Москву на кубок «Арбата», боксировал там порой с бойцами на две весовые категории выше. Конечно, не все эти поединки заканчивались для меня удачно. У меня тогда был период в жизни, когда были проблемы со здоровьем моих родителей, они умирали и это было для меня сложное время. Уходить из профессионального спорта также было трудно. Если у человека отнять его любимое дело, которое занимало все его время и которому он жизнь посвятил, в душе остается пустота. И поскольку какое-то время я не мог заниматься этим, это было для моей психики достаточно травматично.
– И чем вы начали заниматься? Гридин говорил, что вы хорошо учились и у вас красный диплом.
– Я окончил Академию управления при Президенте с красным дипломом, потом работал некоторое время в недвижимости, а затем мои знакомые позвали меня в свою компанию, где я подвязался на разных должностях. В конечном итоге я занимаюсь там логистикой и таможенным оформлением. Уже в этой теме достаточно давно. Но у меня есть непреодолимое желание вернуться уже не в качестве бойца, а в качестве наставника, тренера, передать свой опыт, видение, отношение к жизни, чтобы люди не повторяли каких-то моих ошибок, не относились к некоторым вещам эмоционально или, по крайней мере, если они так будут относиться, чтобы имели представление, что их ждет, какие последствия будут. Для меня важно, чтобы человек был гармоничен и всегда развивался, а не регрессировал. Может, я сам в какой-то момент застопорился в одном состоянии, а сейчас понимаю, что мир более открытый, разнообразный и применить себя можно во многих ситуациях. Занятия спортом в прошлом очень помогают в нынешней жизни. Бескомпромиссность даже иногда присутствует. Я бы не сказал, что это желание добиться чего-то любой ценой, а скорее найти решение какой-то проблемы и решить ее достаточно мирно. Есть даже такая поговорка: «Человек, которому комар сел кое-куда, никогда не будет решать проблему с применением силы». Т.е. надо понимать, слышать других людей и слышать себя.
– Почти все люди, с которыми я разговаривала, говорили, что у вас сложный характер. Согласны?
– Ну конечно. А у кого он легкий? Если мы возьмем какого-то другого человека, у него точно будет легкий характер? Каждый человек такой, какой он есть. В нем есть хорошие, есть плохие стороны. Но если ты видишь в человеке что-то хорошее, значит, это хорошее есть в тебе, если сосредотачиваешься на плохом, то, в принципе, от него ничем не отличаешься. У меня к этому такое отношение.
– С из бойцов вашего времени вы поддерживаете отношения?
– Со всеми как-то поддерживаю. С Дмитрием Борисовичем, с другими ребятами, иногда перезваниваюсь с Юрой Булатом. Все по ситуации.
– Самый яркий момент в вашей карьере?
– Наверное, одним из самых ярких будет один из последних боев под знаменами моего родного клуба. Для этого боя мне пришлось согнать 9 кг за неделю, а это достаточно много. Поединок проходил в Англии, мы туда вместе с Андреем Сергеевичем ездили. Гридин сказал, что это был один из лучших моих боев, но итог был не в мою пользу. Я допустил ошибку в четвертом раунде: бросился соперника добивать и пропустил встречный удар. Нокдаун был настолько тяжелый, что я с трудом поднялся, но все-таки продолжил бой. В моей карьере было много ярких моментов, но это один из последних, поэтому он больше всего и запомнился. Я не выполнил задачу и мне было по сути дела стыдно, что я допустил такую ошибку, имея в руках не просто синицу, а журавля.
– Вы скучаете по выступлениям в ринге?
– Конечно, хотелось бы надеть перчатки и выйти в ринг, но надо, наверное, все-таки заглядывать в паспорт. Конечно, скучаю. Я надеюсь, что эти чувства не обманывают, и что жизненный опыт, рациональность движения и, грубо говоря, спортивный образ жизни, который ты поддерживаешь, позволит мне показать это искусство немножко в другом ключе – более интеллектуальном и эстетическом. Т.е. когда ты уже понимаешь не только жизнь и ее проявления, но и поэтику боя, и логику, и структуру. Поэтому это достаточно смешанное и сложное чувство. Конечно, я скучаю. Для меня бой – это не мордобой, это почти партия шахматы. Подобрать ключики и разгадать замыслы соперника, его уловки и хитрости, избежать его сильных сторон и использовать его слабые стороны – это ли не шахматы тайского бокса? Я думаю, мне еще можно было бы что-то сказать, но к, сожалению, физически это не сделаешь там, в квадрате, поэтому это можно сделать через своих учеников, своих адептов, через свое видение и философские учения.
Перепечатка материалов сайта fightershop.by возможна только с письменного разрешения редакции. Заявки присылайте на fightershop_press@rambler.ru
