-
У вас довольно банальная для того времени история знакомства с тайским боксом:
сначала каратэ, потом рукопашный бой, а затем уже и муай-тай.
- Это было в далекие
80-е, год 1987-1988, - тогда я начал заниматься чем-то боевым. Наверное, как
большинству мальчишек мне хотелось научиться драться, и я пошел на каратэ.
Потом у меня начало получаться и мне стало интересно. Меня завлекли боевые
искусства как таковые, я понял, что в этом есть определенный кайф, какой-то
элемент творчества с множеством различных атак, защит, техник, тактик, которые
можно изучать нескончаемое количество лет. Это огромное поле деятельности.
Единственное, не устраивало то, что это все нереально. Каратэ конца 80-х – это
в основном стиль шотокан и там все в сослагательном наклонении: если бы я ударил,
ты бы упал, и судьи бы смотрели на амплитуду, силу подключения бедра и т.д. и,
наверное, если бы это происходило в реальности, я бы выиграл.
Потом мой друг Саша пришел
из армии, где у них был жесткий рукопашный бой. В то время рядом со станцией
метро «Восток» находился военно-патриотический клуб «Доблесть». Все там
занимались. Мой друг пришел и говорит: «Давай в парах постоим» - «Давай». Мы
постояли в парах, поразбивали друг другу носы. Я тогда был как многие каратисты
– со вздернутым носом: вот я такой обалденный мастер, я все могу, могу работать
с 10-15-20 соперниками. На самом деле это мыльный пузырь, который ничего не
стоит. Я был таким же. Но после того спарринга я сел и задумался: а на кой черт
я этим занимаюсь уже 5-6 лет, если Сашка только в армии тренировался, и у нас с
ним равный бой получился? Понял, что каратэ – это какое-то псевдобоевое
искусство, и надо искать что-то реальное, такое, где если ты сильнее, то можешь
это доказать каким-то ударом.
Где-то в 1993 году в «Доблесть»
пришел Андрей Сергеевич Гридин. Вообще, первым клубом, который развивал
настоящие контактные единоборства, был «Атлетик», где тренировались Владимир
Задиран, Дмитрий Степанов, Владимир Смирнов. Это первые люди, которым хотелось
реального боя, более мужского. Но это был кикбоксинг. А муай-тай, первые
поездки в Таиланд, первые бои с тайскими профессионалами – это шло от Гридина.
Отличная школа в 90-х гг была в Нидерландах. У французов была хорошая школа. В
1995 году к нам приезжал Стефан Салям, проводил здесь классный семинар. Я этот
семинар записал до буквочки, он у меня где-то в тетрадке есть, периодически
перечитываю. Мы собирали информацию о тайском боксе по крупицам. Это сейчас на youtube зашел, забил имя
бойца, посмотрел его бои, проанализировал все и подготовился. И с позиции учебы
хорошо: сделал раскадровку техники, перенял, переделал, под себя взял – все
готово. А раньше было по-другому. Если человеку попадалась кассета с отрывками
боя его будущего оппонента, эта кассета засматривалась до дыр, пересматривалась,
анализировалась. Но таких кассет практически не было, поэтому тогда все шло как
с чистого листа. Все бойцы были как самураи и бились как в самурайском кодексе
«Наша тактика – ситуация» т.е. были готовы ко всему. Это тайский бокс 90-х.
-
Он отличается от сегодняшнего?
- Безусловно. Тайский
бокс 90-х - это была зачастую просто драка. Нам хотелось жесткости, конкретики,
убийства. Нам нужны были победы не по очкам, а нокаутом. На тренировках у нас
было не так, как сейчас - мы приходили, надевали перчатки, шлемы и просто
дубасили друг друга. Конечно, сложно сравнить это с сегодняшней школой тайского
бокса, которая создавалась десятилетиями. Сейчас у нас шикарный уровень
муай-тай благодаря сплаву талантливых бойцов, тренеров и определенных условий,
которые сложились в данное время в данном месте. Приятно, что и я к этому руку
приложил: и учеников вырастил, и сам много раз выигрывал чемпионаты мира и
Европы. Мы были первопроходцами, а первопроходцам всегда сложнее - все синяки и
шишки доставались нам. Это сейчас я прихожу в зал, вижу, что человек делает
какую-то ерунду и говорю: «Ты вот это не делай, потому что это приведет к
травме, я знаю, я это проходил». И человек смотрит на меня с благодарностью.
Если бы у меня в 90-х был такой дядька и так стоял надо мной и говорил, что
можно делать, что – нельзя, было бы намного проще.
-
Ваши родители – педагоги. Как они относились к тому, что их сын занимается
таким жестким видом спорта?
- Демократично. Для
мамы, конечно, все было сложно, хотя она старалась не показывать виду. Но с ней
всегда был мой брат, успокаивал ее, когда я уезжал на какие-то баталии: «Мам,
ну ты же знаешь Юрку, все будет нормально». И мама успокаивалась. Да и вроде
все заканчивалось хорошо. Родители просто демократично к этому отнеслись и
достойно восприняли мой выбор.
-
Правда, что вы увлеклись единоборствами, когда ваши родители на год уехали на
Кубу?
- Не совсем так. Это
был мой пятый класс, а я единоборствами начал заниматься с класса седьмого. Родители
действительно уехали на год на Кубу. У меня папа в Политехе на кафедре преподавал,
а в то время многих наших специалистов посылали за границу, и они там читали
лекции, обучали иностранных студентов. Батька мой и в Гаване преподавал, и в
Камагуэйе. Соответственно, наши специалисты, чтобы не быть оторванными от дома,
посылались туда с семьей. А советская школа там была до 4 класса включительно,
а я уже был в пятом. Поэтому мой младший брат уехал, а я остался здесь
-
С кем вы здесь были?
- Я надоедал бабулям. Морочил им голову :). Но эта история никак к боевым искусствам не относится. Заниматься единоборствами я начал только года через два. Я до этого бегал с удовольствием. У меня со второго по седьмой класс была легкая атлетика, и мне это очень, я считаю, помогло в дальнейшем при занятии боевыми искусствами. Бег - это и сердечно-сосудистая система, и выносливость, и скорость, и ловкость, и координация. А у нас еще была такая солянка при занятиях легкой атлетикой, что мы делали все: прыгали в длину, высоту, бегали стайерские дистанции, спринтерские, у нас были тренировки на выносливость и скорость. Я прозанимался легкой атлетикой 5 лет и, может, и дальше занимался бы и стал бы там каким-нибудь чемпионом, потому что не люблю менять виды спорта. У нас в детстве были мальчишки, которые месяц занимались футболом, потом борьбой, потом биатлоном, фристайлом… Мы их называли ходунами – они не могли определиться. Сейчас очень популярны майки с надписью «Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто идет до конца». И я понимал, что если выбрал вид спорта, то буду полностью ему предан и чего-то достигну.
-
Вы занимались тайским боксом под руководством Андрея Гридина, но к нему в
группу было не так просто попасть. Как вы там оказались?
- Тайским боксом я
начинал заниматься у него, но до этого походил пару месяцев к Сергею Ивановичу.
Это такая давняя история. Был такой Рачков Анатолий Петрович, который
организовал клуб «Доблесть», где я был с самого детства. Это военно-патриотическое
движение было создано для того, что подготовить ребят к Афгану, чтобы они не
шли туда необстрелянными. У нас были классы, мы разбирали автоматы, ездили в
десантно-штурмовые бригады в Витебск, Брест. Был рукопашный бой, каратэ. В 1993
году в клуб «Доблесть» пришел Гридин со своей группой – они были бездомные.
Рачков их приютил. А мне каратэ тогда уже надоело, и я был в поиске. Как-то
зашел к Андрею Сергеевичу в зал, а там ребята жестко, конкретно работают. Подумал:
«Класс, мне это нравится». Тогда там тренировал и Сергей Иванович. Ему Рачков
дал группу, я пару месяцев похаживал к нему, но мне не сильно понравилось. На
мой взгляд, это было не совсем перспективно. Тогда был бум боевых искусств, и наша
группа была на 100 человек. Ты там что есть, что тебя нет – без разницы. Через
пару месяцев я сбросил с себя робость и пошел к Сергеичу. У него группа гораздо
меньше была, я видел, что он более профессионально подходит к подготовке ребят.
«Приди, попробуй, посмотрим» - сказал Гридин. Я пришел, он меня поставил в пару
– это было испытание. Сначала я получал, потом начал огрызаться. Сергеичу
понравился мой характер, что я что-то умею, все-таки каратэ – тоже боевой вид,
я был подготовлен. Координация, скорость, защита - все эти зачатки у меня были.
Так я стал заниматься у Гридина. Тайский бокс 90-х – это если ты прозанимался
месяц, наверное, ты просто зверь какой-то. А если полгода – так вообще. Каждая
тренировка – это выживание. Я не помню дня, чтобы после тренировки пришел домой
и какую-нибудь замерзшую курицу из морозилки не приложил к ноге. И голова была
постоянно квадратная. Но я стиснул зубы и все выдержал, а потом решил давать
сдачи. Начал гонять и призеров чемпионатов мира, и чемпионов.
-
К своему первому титулу чемпиона мира среди любителей вы шли 7 лет. Это много
или мало?
- Это очень много. Я
только в 2001 году стал чемпионом мира в первый раз. Я уже и в Таиланд выезжал
на сборы, и в зале у себя бил чемпионов. В нашей группе в одном весе были я,
Серега Карпин и Дима Пясецкий. И нас троих Сергеич варил, смотрел, кто лучше.
Хотя мы были примерно одинакового уровня. В разное время по-разному. Сначала,
когда я был менее опытным, Димка Пясецкий был сильнее меня по уровню. С Серегой
Карпиным мы все время шли ноздря в ноздрю. Но Сергеич мне мало давал шансов почему-то.
В 1998 году был чемпионат Европы, поехал Карпин, хотя я ему ни в чем не
уступал. Но тренерский совет решил так. На Европе Карпин проигрывает в первом бою
португальцу, даже медали не привозит. Я в следующем году выезжаю на чемпионат
мира и этого португальца разрываю во втором поединке. Но я Гридину ничего не
говорил, просто молча доказывал поступками.
Я не был крещен. У меня
так получилось, что я покрестился в 23 года и то, только после того, как у меня
в спорте не ладилось. Хотя я шел к этому чемпионству очень долго. На тренировках
весь полностью отдавался, но почему-то не получалось. Я покрестился в 1999 году
и в этом же году выиграл кубок мира, а на следующий год выиграл Европу, в 2001
году – мир. Потом еще раз мир, потом было снова чемпионство и кубок лучшего
бойца чемпионата мира. Я в тот 2004 год был самым классным чуваком на
чемпионате мира, мне так было здорово здесь вот (прижимает руку к сердцу). Потом стал чемпионом мира среди
профессионалов. Поперло просто. Кто-то в это не верит, но это мое личное,
сокровенное.
-
Чемпионом мира среди любителей вы были три раза, а среди профессионалов – один.
Почему?
-
В мое время в Беларуси не было промоушена. Наверное, года с 1999 по 2006 у меня
все получалось в плане результата. Нас все знали, но с нами мало кто хотел
сражаться. В Европу нас не приглашали, потому что знали наш уровень - кому
хотелось отхватить? Поэтому мы немного застоялись. Это сейчас проще – промоушенов
различных хватает. А у нас не было возможности ездить на профбои и драться за
титулы. К тому же я не отношусь к тем бойцам, которых называют «lucky». У меня дружеские отношения с
Виталиком Гурковым – он молодчага, просто красавец, респект и уважуха ему. Приятно,
что к его победам и я периодически прикладываю руку. Последнюю Швецию я был вместе
с ним, в углу, подсказывал, кричал, поддерживал, и, безусловно, какой-то маленький-маленький
вклад и я в эту медаль внес. Но смысл не в этом. Вот Виталик- «lucky». Мы много вместе ездили на
чемпионаты мира, у меня было много боев, но мало какие из них я действительно
проиграл. Фактически, все бои, которые не отдавали мне, были ровненькие. Я после
этого долго анализировал почему, что, как. Когда в 1995 году приезжал Стефан
Салям, он сказал: «Если хотите выиграть, вы должны знать, как думают судьи». Т.е.
за счет чего дается победа, критерии оценки того или иного действия. Когда у
бойцов высокий уровень, очень сложно победить нокаутом. Поэтому ты должен
знать, какие действия приносят больше всего очков. Мне в равных боях просто не
везло. На мне нет клейма «lucky».
Если бой был равный, я знал, что мне победу не отдадут. Вот я такой. А вот у
Виталика наоборот. У него было много равных боев, но когда шло объявление «The winner is…» все знали: да Виталя стопудово.
И поднимали руку Виталику. Наверное, что-то вон там (показывает наверх).
Возвращаясь к тому, что у нас не было промоушена - я жалел об этом, честно говоря. Поздновато мне предложили биться за титул чемпиона мира, мне тогда было немного за 30, я сразу согласился. Турнир проходил в Минске в 2005 году, непростой бой был, я знал, что нельзя проигрывать. В третьем раунде так получилось, что мы стукнулись головами, у меня кровище. Не снимайте меня, говорю, ни в коем случае. Я там перекрывался, закрывался, бил соперника ногами, всячески избегал, чтобы он мне не попал в эту сечку. Пересматривал потом этот бой сотню раз. Куча злых языков всегда есть. Знаете, у каждого, кто чего-то достигает, всегда появляются завистники. И у меня такие были, но я своими победами всем злым языкам все по сто раз доказал. За тот бой тоже было много разговоров, говорили, что поединок был невзрачный. Но не один злодей из тех, кто это говорил, не находился в моей шкуре, когда я был внутри ринга, когда еще полбоя впереди, а у тебя просто кровище течет и тебя в любую секунду могут снять, но ты знаешь, что это, может быть, твой единственный шанс стать чемпионом мира среди профессионалов, а еще это двойная ответственность, потому что турнир в Минске, и все пришли за тебя болеть, и ты не можешь проиграть - это все давит. Но у меня такой характер, такой дух, что я до конца работал, мне пофиг была эта кровь, литр я потеряю, два, я просто зубами хватался за победу: я выиграю и все. Я потом много раз пересматривал этот бой, там только один раунд был примерно равный, а все остальные в мою сторону. Вот так получилось, что в 30 лет стал чемпионом мира среди профи. Наверное, хотелось бы это раньше сделать, но у Гридина не было выходов, и Добротворский не имел тогда такого выхода на промоушены, как сейчас. К тому же у Гридина был Леша Игнашов. Он заболел Лешей, а все остальные ребята находились на заднем плане. Обидно было, честно говоря, обидно.
-
В 2002 году вы перешли из «Чинука» в клуб «Синь Тяо». Кто вас там тренировал?
- Сам.
-
И до конца карьеры тренировались самостоятельно?
- Да. Я тренировался
сам, благо я грамотный дядька, до очень многих вещей дошел сам. Я адукаваны
чалавек. Я вел дневники, давал себе сам нагрузки, следил за собой, читал книги.
Тренируясь самостоятельно, я выигрывал профессиональные бои, чемпионаты мира
среди любителей, кубок лучшего бойца. И вокруг себя я сплачивал своих учеников.
Они были «зеленые», я уже опытный, много лет занимался, поэтому на десять голов
был выше всех пацанов и по технике, и по «физике». Короче, был играющим
тренером. В то время (2003-2005 гг) «Синь Тяо» стал одним из самый серьезных
клубов Беларуси. Из 12 весовых категорий 5-6
медалей чемпионата республики были нашими. Остальные клубы забирали по 1-2
медали. Ваня Толкачев, Андрей Молчанов – это чемпионы мира, которых я с нуля
вырастил. Многие ребята были не то, чтобы мои, но они занимались в моей сборной
и брали все азы у меня. Тогда под моим руководством много ребят стали
чемпионами мира и Европы. В 2006 году у меня была сложная ситуация с Рачковым,
и я ушел из «Синь Тяо». У меня жена находилась тогда на четвертом месяце
беременности, денег к существованию не было вообще, не знал даже, чем
кормиться, но характер сильный очень. Я пошел к Гайдукевичу Валерию
Владимировичу (на тот момент председателю
федерации кикбоксинга и таиландского бокса – прим. автора), он помог мне с
залом на базе части внутренних войск, и здесь я уже 10 лет. Здесь воспитано
много чемпионов мира, Европы, обладателей кубка мира. Я просто кайфую от того,
что я сам, я свободен, что я ни от кого не завишу. Мне очень нравится растить
чемпионов с самого начала, мне интересен творческий процесс. Я до сих пор
открываю что-то новое для себя, расту вместе со своими мальчишками, вместе с
ними тренируюсь до сих пор каждый день, хотя мне уже 41 скоро стукнет. Выезжаю
с ними на турниры и сборы часто. Меня порой для семьи не хватает. По этому поводу
я тоже очень сильно переживаю. Я этим летом первый раз за десять лет выехал с
семьей отдыхать.
-
Если у вас не было тренера, кто вам тогда секундировал во время боев?
- Среди моих друзей и
соратников, с которыми мы тренировались, был такой Леша Харкевич. Это человек,
с которым мы в начале 90-х познакомились в клубе «Доблесть». И так получилось,
что мы и дружили, и тренировались, и мысли были направлены в одно русло, и
вместе пошли к Гридину. Он достиг уровня мастера спорта, выиграл республику
несколько раз, стал бронзовым призером на мире. В 1998 году он перешел из «Чинука»
в «Синь Тяо». Потом, в 2002 году и я туда перешел. Поэтому порой на каких-то
боях мне Леша помогал. Перед титульными боями Рачков приглашал в клуб тренеров-легионеров,
Короче, как попадалось. Безусловно, должно быть двое - ученик и тренер - но у
меня была такая жизненная ситуация. Еще мне хотелось доказать, что я чего-то
стою и без Гридина. Мой характер, мое самообразование, чтение книг, учебников
по физиологии, биохимии, фармакологии и
т.д.- все это в скопе приносило свои плоды.
-
А кто был вашим промоутером?
- Как получалось,
честно говоря. Титульный бой в 2005 году предложил Добротворский, за что ему
большое спасибо. В Москве много боев проводил, в Японию на сейкиндо ездил через
Российскую лигу муай-тай.
-
В 2006 году на отборочном турнире-восьмерке K-1 Max в Латвии вы встречались с украинцем Артуром Кишенко. Он уже тогда был
так хорош?
- Восьмерки – это
всегда фарт/не фарт. Кто выступал, тот поймет меня. Они зачастую делались под
кого-то. Я предполагаю, что та восьмерка делалась под Кишенко. Объясню почему.
Я был тогда достаточно опытен, мне была тридцатка. Если бы мне сделали бой с
каждым из той восьмерки по отдельности, я бы разобрался с ними без вопросов. Но
в восьмерке нужно провести три боя за вечер. Если в первом бою ты попадаешь на
сильного соперника, ты полностью физически расходуешься. Если и дальше тебе
попадается сильный боец, ты еще больше устаешь, плюс травмы. Это огромное
испытание для силы духа, для характера, для твоего тела. И вот пройдя эти два
боя, можно попасть в финал. Ты уже убит, побит, изношен, как будто попал в
аварию автомобильную. И тебе нужно выиграть финал. Если у тебя были сильные
бойцы, ты выйдешь полностью израсходованным, а если у тебя по жеребьевке были
слабые соперники, выйдешь свежим. Вот так все фактически и произошло.
В первом бою мне
достался Сергей Макагонов из России, он очень сильный дядька, чемпион России по
К-1, чемпион Европы по S-1.
Я сумел его победить только к концу третьего раунда. Это был первый бой, не
хотелось расходоваться полностью, поэтому я себя немного сдерживал. Подбирал
ключики и смог нокаутировать его только к концу третьего раунда ударом колена.
Но я нормально израсходовался. Еще момент: восьмерка – это четыре пары. Я был в
последней. Получается, что я меньше всех отдыхал перед следующим боем. А у Артура
в первом бою соперником был никакой литовец. Наверное, на двадцатой секунде он
дал ему по печени, и тренеры литовца выбросили полотенце. Получилось, что
Кишенко фактически не бился.
Когда мы с Артуром вышли на бой, в первом раунде я еще мыслями был в предыдущем поединке: у меня одышка, а он свеженький. Но у меня характер, желание. Я по бою не помню, как все точно было, но, по-моему, все третий раунд решал. У меня такая тактика, что я люблю идти вперед, люблю в наступательной агрессивной манере работать, и Артур такой же. Получилось, что нашла коса на камень. Я чувствовал, что по «физике» я больше израсходовался и не выдерживаю темп, поэтому включил второго номера, начал его проваливать, начал дурить, и у меня стало получаться. Почувствовал, что раунд становится моим. Я начал видеть его, читать как открытую книгу. Но в какой-то момент мы столкнулись лбами, у меня образовалось рассечение сантиметра на 2-3, и врачи меня сняли. У меня такая обида была. Получилось, что Кишенко отдали победу ТКО. А в финал против него должен был выйти боец, который выиграл другой полуфинал, но он разбил ногу, и вместо него вышел парень, который в полуфинале проиграл и был уже никакой. Артур его на 15-20 секунде досрочно отправил в нокаут по пробитой до этого ноге. Получилось, что у Кишенко был только один бой - со мной. Возможно, если бы организаторы сделали первый бой Макаганов-Кишенко, а мне дали литовца слабенького, все было бы по-другому. Восьмерка – это всегда жребий. Считаю, что та восьмерка ни о чем не говорит. Если бы брать бой за вечер, я бы справился с каждым из претендентов. Но, so… It’s my life.
***
-
Что такое тайские лагеря 90-х?
- Таиланд называют
страной улыбок. За ним и сейчас есть такое прозвище, но тайцев испортили белые.
Раньше эта была такая искренность, гостеприимность, они готовы были все вам
отдать, только приезжайте. Сейчас туда переехало много людей из разных стран,
они понимают, что там можно делать бизнес, что это интересная страна, туда
ездят туристы, и на этом можно зарабатывать. Тайцы начали на это смотреть, подстраиваться
под них и подражать им. Сегодня приезжаешь и невооруженным глазом видно, что
каждый таец думает, как тебя обмануть, как на тебе нагреться, как на тебе
заработать денег. Это так разнится с тем Таиландом, который был в 90-х, просто
катастрофа. Даже мои ученики, которые не видели того Таиланда, сразу отмечают это. Примерно такая же ситуация и в
лагерях. Что такое лагерь для фарангов? Кем бы ты ни был, как бы ты коряво не
бил, не задыхался, они будут говорить: «Ok, ok, good, need elbow», - будут целовать тебя, пылинки
сдувать, ты только приходи и плати им деньги. Поэтому сейчас, чтобы чему-то
научиться в тайском лагере, придется поднапрячься с поиском. Ходят слухи, что
такие лагеря еще остались :). Еще один момент заключается в том, что мы стали
наступать тайцам на пятки. Вырисовалась хорошая белорусская школа. Мы стали
биться с серьезнейшими тайцами на равных и порой даже бить их. Этому свидетельствуют
бои и моего подопечного Димы Варца, и Андрея Кулебина, и Виталика Гуркова.
Тайцы понимают, что информация - двигатель прогресса и ее нужно держать в
секрете. Если они будут выдавать все свои тайны, то их же этим оружием потом
будут бить. Поэтому они зажались и молчат. Приезжать туда можно уже имея
какую-то школу, или чтобы акклиматизироваться перед турниром. Повторюсь,
хороший джим, где еще и объяснят что-то, найти сложно, но можно. Тренироваться там
сложно еще и потому, что тайцы зачастую не хотят стоять в парах, только лапы и
мешки. Но можно еще и поискать школы, где можно подтянуть клинч. Поэтому многие
наши соседи, у которых уровень пониже, считают, что в Беларусь приехать и
дешевле, и тебе тут еще лучше объяснят все, и помогут, подскажут, да еще и по-русски.
А раньше все было по-другому. Как на улицах они тебя с улыбкой встречали, так же и в лагере. Когда мы приезжали, мы покадрово, пошагово все разбирали, нас учили традициям тайского бокса, учили, как Вай Кру танцевать. Они искренне радовались нам, раскрывались и давали информацию, за что мы тоже были очень благодарны. Короче, было классно, сейчас такого нет :).
-
Правда, что тренировки в тайском лагере занимали по 8 часов в день?
- Там и сейчас тренировки
такие. Причем они все делают с диким запасом. Например, если раунд длится три
минуты, то на тренировках они работают по 4,5 минуты, а перерыв не минута, а 30
секунд. За такую тренировку три с половиной килограмма слетают очень легко.
Встаешь каждый день очень рано, постоянно чувствуешь, что ты перетренирован. Сейчас я взрослый человек, с высшим
физкультурным образованием, опытный боец, опытный тренер. Я не уверен, что
многие тайские тренеры оканчивали институт физкультуры, не уверен, что они
знают, что такое суперкомпенсация и супервосстановление. Бывает, у них завтра
турнир, а они тренируются вовсю. Для чего?! Перед турниром нужно сбавлять
нагрузку. У них просто огромное количество народу, огромная выборка, народ
достаточно бедный. И путем старика Дарвина идет естественный отбор. Кто слабый -
уходит, а сильнейшие остаются. Это у нас 9 миллионов, из них 6 – стареющее
население. Если из оставшихся трех миллионов убрать всех алкоголиков,
наркоманов и тех, кто занимается другими видами спорта, то нам вообще неоткуда
брать чемпионов. Вот появились наши звездочки, и мы с них пылинки сдуваем, стараемся их грамотно вести, к турнирам
подводить, очень дружим с врачами командными, с диспансером. Плюс современный
спорт – это фармакология. Это не допинг,
а просто нормальные вещи, на которые у тех же тайцев не хватает знаний, да и,
возможно, денег.
-
Вы сказали, что тайцы учили танцу Вай Кру. Вы действительно верите, что
изображая из себя орла, можно вызвать страх у соперника?
- Когда ты выходишь и смотришь на своего оппонента, и вы встречаетесь взглядом – это все психология. Я, когда выходил на ринг, уже до боя знал, что выиграю. Если соперник был настроен на победу так же серьезно, как и я, то предстояла серьезная сеча. Если же у соперника бегают глазки, виден страх, я точно знаю, что нужно давить его еще до боя. Для этого можно использовать Вай Кру. К тому же это двигательная медитация. Ты разогреваешься, гоняешь мысли, комбинации, рисунок боя. В конце, когда ты станцевал, начинаются такие вещи, как метание стрелы, махание шашками, набрасывание лассо. Ты подходишь ближе к сопернику и прибиваешь его своей уверенностью. На кого-то это может и не подействует, а другой боец раз - и дрогнул.
-
А на вас это действовало?
- На меня? (задумался). Скорее я там всех душил,
резал, кидал стрелы и копья :). Это тоже игра как таковая. Да, частично это на
зрителей, но можно и с соперником поиграть. Допустим, он в меня кидает стрелу,
а я раз – уклонился: не попал, братан, не попал! Помню, на чемпионате Беларуси по
муай-тай Юра Бессмертный боксировал с Лешей Харкевичем. Я Леше секундировал.
Бессмертный что-то мутил-мутил, подошел к нам и показывает, что типа мину
подложил. Поджег шнур бикфордов, отошел и ждет эти секунды. Я взял, откинул
ногой эту мину, подмел-подмел – все, ничего не взорвется. Весь зал гудел:
молодец, вышел из положения. Это как театр.
***
-
Вы завершили карьеру в 31 год. Тяжело уходили?
- Мне еще много лет
снился гонг, снилось, что я сражаюсь на ринге, что мы ездим на соревнования. Да
порой и сейчас такое снится – реже, но иногда бывает. Но миром движет мотивация. Я отзанимался тайским
боксом около 15 лет на хорошем уровне - на тот момент никто из наших столько не
занимался. Остальные чемпионы раньше сошли со сцены. Я выиграл много чемпионатов
мира среди любителей, поездил по разным странам, стал чемпионом мира среди профессионалов.
Поэтому мотивация немного подугасла. Плюс у меня в 2006 году появился свой клуб,
и я начинал работать как его руководитель. Это огромная работа: я для бойцов и
тренер, и папа, и доктор, и по хозяйству главный, и с документами какие-то дела
решаю. К тому же у меня семья, у меня уже доча, а времени на самого себя просто
катастрофически не остается. Я принял решение закончить. Да и всю жизнь биться
не будешь. Но я закончил на положительной ноте - выиграл профбой в Польше,
нокаутировав в первом раунде с бэкфиста злобного поляка и решил: хорош, точка.
-
Вы решили это до или после того боя?
- Наверное, после.
-
Что интереснее: тренироваться или тренировать?
- Такой вопрос мне
никогда никто не задавал :). Отвечу так: интересно тренировать, тренируясь. Я
тренируюсь с ребятами, в свои сорок с копейками нахожусь в классной боевой
форме. После того, как я закончил карьеру, у меня еще огня было ого-го! Я на
всех сборах (на нескольких последних только не был из-за травмы) стою с первыми
номерами в парах и я еще их наказываю. Мне пацаны часто говорят: «Юрий
Валерьевич, если бы тебе сейчас предложили профбой, ты бы поехал и всех порвал».
Наверное, да, не знаю. Как-то не думал об этом, просто чувствую себя в обойме,
и мне нравится такая активность. Да и таких тренеров как я, чтобы после 40
выходили с пацанами на ринг – да их просто нет.
-
Тренер по боксу Константин Маханьков говорит, что намного сложнее
секундировать, чем выходить в ринг самому. Согласны?
- Наверное, не
согласен. Да, это тоже сложно, тоже ответственно, с тебя сходит десять потов.
Здесь нельзя сказать однозначно, что труднее. Везде есть свои сложности. Бойцу
тоже сложно – тумаки-то и синяки он получает, а не тренер. Опасность внутри
ринга всегда выше, чем за рингом. Если ты боец, ты ступаешь на тропу войны, и
неизвестно кто победит: может, соперника унесут мертвым с поля, может - тебя.
Безусловно, как тренер я тоже волнуюсь, я выхожу с ними, как отец, мы в
обнимку, как одно целое. Но тут сложно ответить однозначно, что сложнее.
-
Чьи поражения для вас болезненнее: ваши собственные или поражения ваших
учеников?
- Не знаю, как
ответить, поэтому буду просто размышлять вслух. Когда сам сражался на ринге,
потом анализировал: почему здесь не доработал, почему - там. Злился на себя и
знал, что обязательно доработаю и реваншируюсь. С учениками – то же самое.
Например, проиграл мой человечек, хотя мы готовились, разбирали бойца и все
равно что-то не получилось… Короче, мои рассуждения пришли к тому, что я не
могу ответить на ваш вопрос :) Мне было безумно горько, когда я проигрывал сам,
хотя таких поражений было не очень много. Я такой по жизни, что не умею
проигрывать. Наверное, это плохо.
-
И да, и нет.
- Да, пожалуй, с одной
стороны хорошо, с другой - плохо. С моими пацанами такая же ситуация. Например,
были у нас с Димкой Варцем такие случаи. Когда он боксировал в 63 кг, там был
такой украинец Любченко. Они восемь раз встречались, уже надоели друг другу.
Счет по боям 5:3 в пользу Димы. Но вот эти три раза в какие-то самые неподходящие
моменты получались. Например, финал чемпионата мира, где у Любченко, до финала
было два боя, а у Димы - четыре. Вот украинцу повезло, и он вышел неуставший,
свежий. Дима до конца сражался, но проиграл. Мы потом так переживали, ведь вроде
настроились, но не пошло-устал в концовке из-за большого количества боев до
этого. Мне хотелось обнять Димку, хоть мы и мужики, но в таких ситуациях порой
даже на слезу пробивает. Поражение – это всегда горько, неважно: свое оно или
чужое. Ведь поражение моего ученика – это и мое поражение тоже. Я же его
готовил. Поэтому и там мое, и здесь мое.
-
В сентябре 2014 года на турнире Top
King
в Минске вы секундировали россиянину Хаялу Джаниеву. Тяжело секундировать не
своему ученику?
- Мой дружище Костя
Жданов - президент федерации Челябинской области, по совместительству главный
судья России. У него тогда не получилось приехать в Минск, поэтому он мне
позвонил: «Юра, помоги, пожалуйста, моему Хаялу, посекундируй ему, потому что в
углу у него только брат один». Он знает меня как опытного тренера и бойца,
прошедшего огонь, воду и медные трубы. У меня глаз наметан, мне достаточно 1-2
минуты боя посмотреть, чтобы понять, что из собой представляет боец, и какие у
него слабые места. Зная Хаяла и его сильные стороны, я буквально по ходу
пытался состряпать этот бой и это получилось. Мне было несложно, я как мог
помог Хаялу, за что он сказал спасибо. Впоследствии мы очень сильно сдружились,
его тренер Олег Терехов - мой близкий друг. Так получилось, в финале прошлого
турнира Top
King
Дима с Хаялом сражался, а мы до этого в разных поездках очень подружились, вместе
гуляли, общались и мечтали. Мы сейчас
переписываемся, желаем друг другу удачи перед боем. Если случилась поражение, стараемся эту горькую пилюлю словами
немного подсластить.
-
Спорт подарил вам много друзей?
- Безусловно. Все мои друзья - из спорта. Многие из них сегодня работают в других областях, но начинали тренироваться мы все вместе еще в далеких 80-х и 90-х. Спорт – такая штука, которая сплачивает, объединяет, и я очень благодарен ему за то, что он подарил много хороших и верных товарищей.
Автор: Ирина Веремей
Перепечатка материалов fightershop.by возможна только с письменного разрешения редакции. Заявки присылайте на nochkath14@rambler.ru
